Салюта
История выносливой тихоходки
...известное дело, что тихоходка
может жить почти что в самом ядерном реакторе, даже если она всего-навсего
полмиллиметра длиной. Если вы человек и весите хоть сотню кило, 500 рентген
убьёт вас, а для маленькой тихоходки и пятьсот семьдесят тысяч нипочём. Так уж
устроен мир. Вряд ли кто-нибудь из нас согласился бы жить почти что в реакторе,
кстати.
Надо же там кому-нибудь жить
Наша тихоходка была с целых полтора миллиметра, и нейтроны (которые гораздо,
гораздо меньше) ей совершенно не мешали. Бабушка тихоходки в Бог весть каком
поколении жила на атомной станции, и её внучка тоже, и внучка внучки, и все
остальные тихоходки, о каких сохранилось семейное предание. Там был
своеобразный уют. Гораздо удобнее, чем жить при абсолютном нуле. Даже
двухмиллиметровая тихоходка может выдержать это не так уж долго — восемь часов
в жидком гелии.
Жизнь тихоходки не была особенно яркой, она много спала и редко ела, и
совершенно не жаловалась. Другой жизни у неё никогда не было. Мама когда-то
говорила: «Мы сильные, девочки, мы выживем. Это тяжёлая жизнь, но пятьдесят
процентов из наших давно бы умерли, а мы здесь. Посмотрите на тяжёлые металлы.
Вот у кого тяжёлая жизнь. Это не жизнь, а полураспад».
Полураспад намного, намного хуже, чем анабиоз.
Но не может же спокойствие (и не может же ядерный реактор) быть вечным...
Однажды нестабильность взяла своё, атомную станцию сперва закрыли, её стены
поросли мхом, а по дальним углам завелись мелкие существа. Тихоходка отчётливо
помнит день, когда впервые попробовала сине-зелёную водоросль: она была
сине-зелёная и какая-то свежая. Тихоходка высунула одну из подобранных лапок
из-под прочного воскового кокона и сперва притронулась к гладкой блестящей
поверхности.
Также она никогда не забудет о ногохвостке.
Она появилась потом, когда реактор пришёл, наконец, в полную негодность, и
кто-то отдал приказ утилизировать его. Предлагали просто оставить где-нибудь в
Австралии или в России, но Австралия почему-то воспротивилась. Его сбросили в
море где-то на полпути к Австралии. Теперь это называется геологическое
захоронение.
Тихоходке очень повезло, что не отправили в космос. Никто из её племени не прожил
дольше получаса в полном вакууме. Ну, а кто бы прожил?
Море подхватило тихоходку и унесло. Отныне и навсегда её анабиоз был кончен, и
это было так страшно, вы знаете, как это страшно? Ногохвостка подстерегала в
полосе прибоя, и тихоходка увидела, что та хочет съесть её, и смерть будет
глубже анабиоза, дольше, чем сны подле ядерного реактора. Здесь кто угодно мог
съесть её, а прочие попросту не заметить, но всё же это была жизнь, начало, а
не конец. Тихоходка в ужасе бежала навстречу волнам.
В море полно сине-зелёных водорослей и прочего планктона, но спросите
тихоходку, как ей нравится новый дом, и она ответит, что жизнь так же тяжела,
как и раньше. Но всё же легче, чем у тяжёлых металлов.
На этих словах она вспоминает маму, немного любуется на нейтроны — они есть
везде — и испытывает лёгкую ностальгию.
Но ни о чём не жалеет.
|